— Это у нас семейное, — не преминул похвалить себя Росомахин.

Так, за непринуждёнными беседами, я дождался, когда принесут чай. И даже успел выпить две чашки. Чай был тот самый, что мы пили на террасе. Действительно весьма неплохой. И стоило мне потянуться за чайником, чтобы налить третью чашку, как Гадюкин принялся подавать признаки жизни. Он распахнул глаза, оглядел пространство вокруг. Посмотрев в дыры в потолке, сквозь которые просвечивало небо, он страдальчески поморщился, скрипнул зубами, посмотрел на людей, окружавших его, затем его взгляд остановился на мне.

— Где⁈ — прорычал он.

— Что? — невозмутимо спросил я, захлопав глазами.

— Где это рогатое чудовище⁈

— Вы про демонов? — спросил я.

— Нет. Тот, что с одним рогом… Этот… как его?..

— А-а-а, единорог, что ли?

— Да, чёрт возьми! Где этот чёртов единорог, который разнёс здесь всё⁈

— Боюсь, он исчез, — пожал я плечами.

— Что значит исчез⁈ — каким-то неимоверным образом Гадюкин тут же принял вертикальное положение. Как это у него получилось, ума не приложу, даже я бы так не смог.

Граф принялся внимательно оглядывать комнату, совершенно не замечая людей, суетящихся вокруг. Затем принялся мерить шагами пошедший волнами пол и изучать разрушенные стеллажи, порванные картины и всё, что было вокруг.

— Я этого так не оставлю! — рычал Гадюкин, потрясая кулаками. То и дело он натыкался на зазевавшихся воинов, и тех буквально отшвыривало магией щита. — Где это отродье⁈ Я объявляю на него охоту! Я его буду убивать столько раз, сколько потребуется! Заключу его в круг перерождений! И буду мучительно пытать!

Я оставлял все эти выпады без комментариев и старался сделать лицо максимально невыразительным. Только кивал периодически, когда Гадюкин глядел на меня. Думаю, обострять ситуацию всё-таки не стоит, а то вдруг у графа случится нервный припадок или сердечный приступ. Всё-таки носорог поступил не лучшим образом. Сначала всё разрушил, а потом ретировался, подставив тем самым меня под удар. Теперь ведь я его хозяин. Конечно, если Гадюкин попытается на меня что-то навесить за деяния носорога, я смогу легко всё опровергнуть. Но в то же время мой рейтинг в глазах Гадюкина из-за этого события точно не взлетит. По крайней мере, я бы за подобный поступок, наверное, покалечил бы, а может, даже убил всех причастных.

— Как мне теперь искать этого носорога? — Гадюкин уже успел посоветоваться со своими воинами и узнал, что тот действительно испарился прямо посреди комнаты. А ещё он узнал, что при этом я был в полном сознании, и даже, кажется, вёл с носорогом беседу.

— Признавайтесь, где это чудовище? Где этот монстр и убийца⁈

Хотел сказать: «Вот он стоит передо тобой», но опять же прикусил язык. Всё-таки дипломатичность — это очень неплохой навык.

— Уважаемый Зиновий Павлович, — привлёк я внимание Гадюкина. — Как я помню, у нас с вами была конкретная цель для встречи. Да, признаюсь, встреча пошла не совсем по плану. И произошло прямо-таки чересчур много событий, способных даже у меня выбить почву из-под ног. Однако предлагаю оставить на потом разгребание последствий, а сфокусироваться на начальной цели. Вы хотели со мной о чём-то поговорить и что-то мне показать. Предлагаю закончить нашу с вами беседу, а потом уже переходить к исправлению случившейся катастрофы. Может, желаете чаю? — указал я на стол и тут же из песка создал удобное кресло. — Вы присаживайтесь, — хотел сказать «чувствуйте себя как дома», но снова прикусил я язык: всё-таки наглеть в чужом доме не стоит.

Гадюкин смерил меня прямо-таки уничтожающим взглядом. У него яростно дёргался глаз, и даже поглаживания пальцем уже не помогали. На его лице отчётливо читались все те ругательства, эпитеты и уничижения, которыми он хотел меня одарить. Но вслух, конечно же, он ничего не сказал. Он сделал глубокий вдох, проявив чудеса выдержки. Затем сделал неуверенный шаг вперёд. Потом второй, ещё увереннее, ещё, ещё, и вот он подошёл ко мне почти вплотную. На каком-то моменте мне показалось, что он сейчас взорвётся. Но нет, он сел на предложенное мной сиденье.

— Значится, так, — произнёс он. — Бронин… Я… — он снова сделал паузу, явно взвешивая, что стоит говорить, а что не стоит. К слову, Росомахин стоял недалеко от него, сложив руки за спину, и будто готовился к чему-то. Правда, непонятно к чему. Неужели он рассматривает вариант, что придётся со мной драться?

— Что касаемо наших с вами распрей относительно участка вашего батюшки…

— То я предлагаю оставить всё как есть, и как было до этого, — перебив хозяина предложил я с улыбкой. — Думаю, вы сами понимаете, что оставлять меня без земли было бы с вашей стороны до крайности несправедливо. У вас, граф, такие обширные земли и владения, что вам один маленький участочек? А вот для меня это всё, что есть. И как я буду? Опять же, вы уже, думаю, поняли, что я далеко не слабый человек и не позволю вам с лёгкостью завладеть моим имуществом. Поэтому, может, ну его? Все эти клановые войны. Вы же с моим батюшкой как-то уживались.

Гадюкин скрипнул зубами, затем кивнул.

— Разумно. Что касаемо репараций, которых вы навесили на моих людей?

— Это же сущая мелочь, — улыбнулся я. — Думаю, логично требовать исправления того ущерба, который они причинили. Вы ведь согласитесь со мной?

Гадюкин смерил меня взглядом, ничего не ответив.

— И опять же, вторая просьба, в случае чего, выступить один раз на моей стороне, тоже весьма справедлива. К тому же это укрепит наши с вами добрососедские отношения. Не находите?

Я старался улыбаться максимально лучезарно и располагающе. Я абсолютно не реагировал на все те метаморфозы, что происходили с лицом несчастного Гадюкина, которого прямо-таки разрывало его изнутри. Он хотел мести, он хотел убивать. И чувствую, пока что моё присутствие и вся сложившаяся ситуация побудают его сохранять лицо. Но скорее всего, как только я уйду, слугам достанется по первое число. И, возможно, не все звери, находящиеся в этом зверинце, переживут выходки носорога.

— Что касаемо сбежавшего зверя… — начал было я.

Гадюкин тут же просверлил меня взглядом, в котором явно угадывалось осознание произошедшего.

— В общем, я как смог его утихомирил. Сам бы его удавил, гада такого, но, как понимаете, он уже не совсем зверь. Это дух довольно древний, и удерживать его против воли в принципе было плохой идеей. Но я смог договориться с ним, что он вас не убивал. Не стал говорить об этом вашим людям, думаю, это не для их ушей информация. Но, к сожалению, ваше имущество спасти не удалось. За вашу жизнь, думаю, вы сами решите, как меня отблагодарить. Я здесь неволен что-то от вас требовать.

— Вы забрали его себе? Ведь так? Он теперь служит вам⁈ У вас же был тотем! Это же нелогично! Так нельзя! — Гадюкин всё же потерял самообладание.

— Но тем не менее мы с ним смогли договориться. И он какое-то время побудет при мне. Думаю, вы не будете против этого.

Следующая пауза продлилась слишком долго, по крайней мере для меня. Внутри Гадюкина сейчас происходила целая буря. Он изо всех сил старался держать себя в руках, и ему это почти удавалось. Он то и дело оглядывался по сторонам. Я прямо-таки физически слышал подсчёты ущерба в его голове, будто косточки счёт щёлкали с оглушительным стуком.

— Я бы очень хотел поговорить с этим носорогом наедине.

— Как только он излечится, как вы понимаете, он довольно серьёзно пострадал, и предполагаю, что ему нанесён огромный ущерб, я обязательно постараюсь организовать вашу встречу, исключительно по-добрососедски, — ответил я.

Гадюкин аж губу закусил от злости.

— Если у вас есть ко мне ещё какие-то дела, то предлагаю их обсудить сейчас. Признаться, я и так уже изрядно задержался. А дела, как вы понимаете, ждут. И время, как вы знаете, ресурс невосполнимый.

— Больше у меня к вам дел нет, — почти проорал Гадюкин. — Провожать вас, уж извините, не сподоблюсь. Думаю, вы и сами справитесь.

— Учитывая ситуацию, конечно. Никаких проблем. А вы поправляйтесь, ремонтируйтесь.